www.s-migitsko.ru Сергей Мигицко: «Глядя на меня, Рязанов хохотал как дитя»

«Да это же Андерсен», – уверенно говорит мне фотограф, увидев приближающего к нам народного артиста России Сергея Мигицко. До этого момента он никак не мог вспомнить, как выглядит артист, когда я называла фамилию питерской звезды, а по роли сказочника в картине Рязанова сразу узнал. Внешность Сергея Григорьевича обеспечивает ему стопроцентную узнаваемость, ну а те, кто знакомится с его работами в театре, навсегда запоминают не только его фамилию, но и становятся поклонниками театрального Мигицко. Потому что на театральной сцене Мигицко роскошный, очень яркий и разноплановый актёр. В чём смогли убедиться зрители, побывавшие на спектаклях Санкт-Петербургского театра имени Ленсовета в Красноярске. Гастроли театра в нашем городе прошли в рамках проекта Фонда Михаила Прохорова – фестиваля «Театральный синдром». Мы побеседовали с актёром о театре, кино и городе его детства – Одессе.

– Сергей Григорьевич, когда я смотрела фильмы с Вашим участием, думала, что Вам специально дают роли персонажей, которые сбиваются, заикаются. И была очень удивлена, что в обычной жизни Вы тоже заикаетесь. Мне казалось, что в артисты с речевыми дефектами не берут. Как Вы поступили в театральный, да ещё и на курс самого Владимирова? Чем Вы обаяли мастера?

– Ничем. Мой логоневроз плавающий, и я умею им управлять. Если хочу, могу разговаривать нормально, и мне это будет совсем несложно. Но некоторые режиссёры просят меня специально позаикаться. Как, например, в сериале «Тест на беременность». На вступительных экзаменах Владимиров ничего не понял про мою особенность. Дело в том, что, когда я читаю любой заученный текст, а тем более пою, никто о моём логоневрозе даже догадаться не может.

– Ученики Игоря Владимирова уникальны. Чему главному он учил Вас?

– Игорь Петрович был очень мощным человеком: сильный физический, с характером, требовательный. Он говорил: не отказывайтесь от маленьких ролей, не стремитесь сыграть заглавную. Ценил артиста, который может сыграть судьбу в маленьком эпизоде: вышел, сказал пять слов, а судьба осталась. Он любил, когда артист умеет делать всё: петь, играть на инструменте, хорошо двигаться, перевоплощаться внешне и внутренне. Для него важным была преданность коллективу, когда человек не распыляется. Театр-дом – это была идея Владимирова.

– А чем его можно было разгневать?

– Если он понимал, что его не слышат, то выходил из себя. Но я его гневил иным – дисциплиной, точнее её проблемами с ней, за что он карал меня всякими возможными методами. Так, за месяц до окончания курса я совершил проступок, за который был наказан следующим образом: Владимиров не взял меня к себе в театр. Полгода я проработал в другом театре, потом ушёл в армию… Только потом был принят в театр Ленсовета.

– Несмотря на то, что Владимиров взял Вас к себе, большие роли появились не сразу…

– Первую главную роль я сыграл только через четырнадцать лет работы в театре! И то, как я её получил… Я никогда не просил роли, никогда. И когда повесили распределение ролей в «Собачьем сердце», меня там не было. Я страшно хотел играть Шарикова и впервые возмутился: «Я ведь так ждал эту роль!» В общем, пошли к Владимирову, и меня вписали на роль Шарикова во втором составе.

В кино тоже нельзя сказать, что стартовал стремительно. Снялся в двух небольших ролях, сыграл Хлестакова у Гайдая, потом долгое время ничего не играл. В кино у меня «качели» – нет постоянного движения из картины в картину. Но я не комплексую: у меня в театре много работы, играю в антрепризе.

– В кино Вы работали с такими легендами, как Гайдай и Рязанов…

– Также в моей жизни был шикарный режиссёр Леонид Марягин. Один из его самых известных фильмов – «Вас ожидает гражданка Никонорова». Я у него сыграл главную роль в картине «Дорогое удовольствие». Валентин Ховенко снимал меня в ленте «Мой муж – инопланетянин». Очень интересная работа была в фильме Александра Рогожкина «Жизнь с идиотом», снятая по повести Ерофеева. Но, конечно, отдельно стоят такие выдающиеся мастера, как Леонид Гайдай и Эльдар Рязанов.

– Насколько знаю, роль Андерсена в фильме «Жизнь без любви» Вам досталась не сразу.

– Мы познакомились с Эльдаром Александровичем на фестивале во Франции. Рязанов оказался величайшим шутником, я старался ему соответствовать, мы с ним постоянно пикировались… В общем, очень мило проводили время. Позже встретились с ним уже в Питере, он сказал, что начинает снимать кино про Андерсена. Пригласил на пробы на одну из небольших ролей. Я приехал фотографироваться. В студии были гравюры с изображением писателя, и я чувствую, что все смотрят то на портрет Андерсена, то на моё лицо… Стали что-то нашептывать Рязанову. Все вдруг увидели, что Мигицко похож на Андерсена. Я прошёл пробы, уехал домой. Через некоторое время мне звонит второй режиссёр и спрашивает: нет ли у меня сына? Я понял: что-то происходит. Дальше были пробы на Андерсена – целых одиннадцать дней, переиграли почти весь фильм. У Андерсена был длинный нос, и мне клеили такую «дуру», а так как мимика у меня очень подвижная, искусственный нос гулял как хотел. Рязанов, глядя на меня, хохотал как дитя, я его таким никогда не видел. Пробы закончились, и тут мне звонит какой-то человек домой, представляется, говорит, что я утверждён на роль без проб в блокбастер, съёмки начинаются в понедельник… Я говорю: «Простите, но я, кажется, буду сниматься у Рязанова». – «У кого? – слышу в трубку. – У этого старого клоуна?!» Я начинаю возражать, что-то говорить, в общем, повёлся. Оказывается, это сам Рязанов меня так разыграл, проверял меня на вшивость. А потом начался фантастический год – год работы с Эльдаром Александровичем. Был серьёзный, большой труд, я очень сильно вымотался. Но это того стоило.

– Актёрская профессия прекрасна, или это очень тяжёлая работа?

– Профессия очень трудная, но для меня она прекрасна, потому что я люблю всё это. На сцене я со школьной скамьи и занимаюсь в жизни тем, о чём мечтал.

– После стольких лет жизни в Питере в Вас осталось что-то от солнечного города, где Вы родились, – Одессы?

– Конечно. Это же заложено во мне на генетическом уровне. Мой отец москвич, а вот мама из тех, южных краёв. Никуда одесский характер мне не деть, я его только немножко по-питерски причесал. Помните «Но я не плачу, никогда не плачу, ведь у меня другие интересы. И я шучу – я не могу иначе – да потому, что родом из Одессы…»? Если одесситы встречаются на другом конце планеты, то они непременно узнают друг друга, потому что у нас одна группа крови. Одесский двор моего детства всегда со мной. Это был уголок коммунизма, где всё друг про друга знали, где двадцать квартир жили по-родственному. С рождаемостью в Одессе было всё в порядке, поэтому во дворе было много детей. В субботу вечером под деревом накрывался стол. За ним играли в домино. Когда из кухонь начинали доноситься запахи жареной рыбы, икры из баклажанов и прочей снеди, мужчины подавали голос: «Скоро вынесете же?!» Женщины спускались, ставили на стол закуски, бутылки… Разговаривали, спорили, пели. Рядом крутились дети… Я из этого вышел.

Марина ЯБЛОНСКАЯ,
«Городские новости», Красноярск, №3563, 14.09.2017